Зато бедная городская природа снова расцвела. Все лето трудов — и полюбуйтесь на результаты. Яркие, всех оттенков красного боярышник и рябина; на клубах хризантемы или астры — будут стоять до снега; даже декоративная капуста распустила листья. Чтобы лучше было видно, деревья скидывают листья. Райская яблоня сбросила половину листвы и манит птиц мелкими терпкими ягодками. На колючих ветках боярышника воробьи устроили пир, рвут ягоды и, объевшись, роняют их на землю. Те деревья, на которых не бывает ягод, украсили листву. Лунно-желтые листья на ясене, солнечно-желтые на вязах, клены желтые и красные; только дуб упрямо стоит зеленый, дожидаясь, пока листья станут одного цвета с его корой.
Я гуляю, или куда-то иду. Можно спешить, а можно и постоять. Сейчас даже тротуары напоминают дорожки в парке, пока упрямый дворник не сгонит листья в кучи. Потом он соберет эти кучи в огромную коробку из-под плиты и повезет их к контейнеру... Абсолютно бессмысленный труд...
Солнце еще греет — всего по несколько часов в сутки. Скоро оно исчезнет и начнутся дожди. От этого тепло лишь ценнее. Глупые люди не понимают; они уже расстались с теплом. А я ради этих последних лучей, ради опавшей листвы, ярких ягод боярышника выхожу на улицу. И глупо улыбаюсь.
Скоро все это кончится. Скоро пойдут дожди. Они совсем прогонят людей с улиц. Все, у кого нет дела, попрячутся. На тротуарах прохожие будут смешно расходиться, приподнимая зонты; станет тесно от того, что придется сторониться от машин, которые могут окатить с ног до головы — и прощай бежевый плащ! Потоки воды смоют остатки листьев с деревьев. На голых ветках капли собираются огромные и ждут момента, чтобы упасть или просто стечь вниз. Днем от дождя и туч станет еще темнее, зато с закатом... О! с закатом зажгут фонари и их свет повиснет в воздухе на каплях дождя. Их свет ляжет на землю, на лужи и на золото листьев.
Я обычно хожу без зонта. Прохожу прямо сквозь неуклюжую толпу. Быстро, если я иду в гости, или медленно, когда домой. В транспорте сыро, окна запотеют — и дети будут рисовать человечков, а кто постарше будут рисовать сердечки. Я выхожу из автобуса и быстро топаю к подъезду; невежливо будет подать хозяевам мокрую куртку, что бы они повесили ее к своим сухим пальто. (Зонт, правда, тоже не всегда гарантирует сухую одежду).
Теперь мы будем разговаривать, а в перерывах слушать дождь, пить ягодное вино и чай и смотреть, как люди бегут по осеннему городу, не обращая внимания ни на что, старательно прыгая через лужи. Все лето мы были так заняты — дети, дача, отпуск; столько всего случилось и произошло, столько всего увидено и услышано, столько всего сделано (ну или не сделано). Столько новых впечатлений: образов, звуков, знакомств. Все надо рассказать и показать, услышать, обсудить. Даже те, кто распланировал каждый летний день, провели его в суматохе и спешке. Теперь жизнь войдет в колею, все утрясется и пойдет своим чередом. Будут новые планы и новые, срочные и не очень, дела. Купить, выкинуть, починить. Но это позже; а пока дождь — лучший повод ничего не делать. Или уехать на неделю туда, где тепло, вслед за перелетными птицами.
Уже совсем поздно, дождь не стихает, но нужно возвращаться домой. Я выхожу на улицу, смотрю на людей — они всё также скачут через лужи — и неспеша иду домой, любуясь желтыми и белыми искрами висящих на ветках капель. Дождь очистит воздух от пыли, умоет город. Вымытый город приготовится встретить зиму... Но пока до зимы еще далеко; тропинки превратились в грязь. Я петляю, прокладывая путь по тротуарам. Правда, я шлепаю по лужам и, когда приду домой, буду мокрый насквозь.
