мальчик-с-пальчик
жили-были старик со старухой, детей у них не было, читать дальшепотому что старик был потомственный гомосексуалист, а старуха потомственный транссексуал, к старости им стало одиноко вдвоем и они решили усыновить мальчика, в детском доме, посчитав количество судимостей у старика и умножив на количество колец и гвоздей в языке старухи, послали чокнутую парочку в Центр Репродукции человека, то есть на хуй. В Центре Репродукции люди оказались не так неподкупны и гораздо более любопытны. «Почему бы не посмотреть, как эта парочка вырастит ребенка?» - подумали там. И отдали за копейки, чего не пожалели. Не пожалели они сразу троих. Правда, головы там было всего две, а рук и ног четырнадцать. Старичье было завыступало, что это им второй сорт подсунули, но быстро умолкло, поняв, что иначе вообще ничего не перепадет. Брать надо, пока живое - а там видно будет. Ухватив сверток, который орал погромче, старик со старухой врубили на пятую передачу свои коляски и понеслись в свою хибару, (остальные, кстати, в тот же день и сдохли, так что врачи оказались в прибыли)
По дороге ценное приобретение тоже чуть не околело. Сначало оно перестало орать, а затем сучить ножками. Старуха усекла, что с младенцем не все хорошо и догадалась его покормить, (старик предлагал залить в рот младенцу питательную жидкость собственного производства, но старуха пресекла на корню попытки старика снасильничать) Они свистнули в супермаркете банку детской смеси, баклажку пива и пачку дырявых гандонов. Пиво они выжрали, а в пустой баклажке развели деское питание. Из гандона они сварганили соску и таким образом покормили младенца. То ли от жратвы, то ли от пива, которое оставалось в бутыли, младенец уснул и захрапел так, что байкеры и стритрейсеры с завистью смотрели вслед старикам, а некоторые отправились вслед (у них-то драндулеты тарахтят не так громко).
Так спящим и полуживым, на инвалидной каляске, в сопровождении колонны байкеров наш герой прибыл в свой дом. Дома старики развернули сверток. Врачи оказались теми еще прохвостами - они набили сверток тряпьем, так что на деле ребеночек оказался еще меньше, чем полагали Дед и Баба (так они стали себя называть). Весу в нем было два фунта и шесть пенсов, а росту целый литр. (В пересчете на американскую систему вышло восемь долларов и кварта)
Жрал младенец охотно, и порой старик запихивал ему в рот кляп. От таких упражнений рот у ребенка стал большим, как у рок-певца. К трем годам он мог запихать в рот кирпич. В росте же он прибавлял чрезвычайно медленно и, когда пришел срок дать ребенку имя (дабы тот знал мог отзываться), старики назвали его Мальчик-с-пальчик. К семи годам он в росте достиг стола, а в рот он мог запихать сразу две кружки. Жрал он без остановки по пять часов в сутки, потом спал столько же, а остальное время орал от голода. Дед с бабкой давно оглохли и им было все равно. Но соседи за годы не смирились с тем, что этих «трех ублюдочных тварей» не увезли в виварий, и мстили по полной. Пакостили они регулярно, но Дед и Бабка были садомазохистами и им не такое доводилось испытывать на своем веку.
Жили они спокойно до поры до времени. У соседей тоже подрастали детки, как один глухие и нервные. Такое положение вещей не устраивало градоправителя - ведь тогда через несколько лет ему было бы некого отправлять в армию и в районе бы перевелись настоящие мужчины. Он призвал к себе стариков и жестами объяснил им, что ребенка надо бы приучать к самостоятельной жизни по последней американской моде ( у них там дети с трех лет сами на хлеб зарабатывают, а вашему ублюдку уже восьмой пошел!).
Дед пожал плечами и велел собираться. Мальчик-с-пальчик от удивления даже перестал орать. Осознав, что ему предстоит, он принялся жрать с удвоенной силой, а, нажравшись, крепко заснул. Когда он проснулся, Дед, ни слова не говоря сунул ему в руки котомку, повернул спиной к себе и наклонил. А Бабка врезала по жопе хлыстом с такой силой, что Мальчик-с-пальчик сорвался с места и бежал как оглашенный до околицы. Зацепившись за плетень, он остановился, развернулся, погрозил кулачком и, утерев слезы, пошел дальше. В котомке он обнаружил мыло, смену белья, два черствых батона и моток веревки (Дед хотел еще дать нож, но в доме не нашлось). Белье он выкинул сразу. «Нормальноому пацану столько белья не нужно. Чего лишнее таскать?» - подумал он. Мыло он выкинул в пруд. От такого счастья все водомерки утонули, а рыба, наоборот, всплыла. Полдня он любовался, как они меняются местами. Потом ему это наскучило и он отправился дальше. В лесу он выкинул и веревку. Он хотел было повеситься, но веревка никак не хотела затягиваться на шее. Он понял, зачем ему дали с собой мыло, но было уже поздно. Веревка была бесполезной.
Хлеб был настолько черствый, что один батон Мальчику-с-пальчику удлось разбить об дерево. Второй батон не поддавался. Мальчик-с-пальчик собрал крошки и стал кормить ими птиц. Птицы хватали крошки, давились ими и в муках подыхали. Мальчик смеялся от радости. За этим занятием его застал людоед. Людоед был невысокого роста, лысоватый с приятными манерами. Он отвык есть людей и зарабатывал на жизнь платной медициной -практиковал эвтаназию. Поначалу он даже испугался чудовища с огромной головой, вокруг которого валялись дохлые птицы, но потом узнал Мальчика-с-пальчика. Он вспомнил, что лет семь назад работал в Центре репродукции человека и втюхал чете педерастов полуживого недоразвитого младенца. «Эк тебя жизнь-то раскурочила», -подумал он. А вслух сказал: «Мальчик, нехорошо птичек убивать!»
Пошел на хуй, дядя, - ответил малец.
Зачем же ты так грубо?
Затем, что я скоро сдохну и хочу захватить с собой побольше всяких тварей, чтобы
идти на тот свет в компании.
Если ты будешь себя хорошо вести, я тебя покормлю, - сказал Людоед. «Видать
придется тебя второй раз спасти», - подумал он.
Мальчик-с-пальчик, услышав волшебное слово, согласился, при условии, что дяденька разломает второй батон. Они пошли в чашу. Людоед прокладывал тропу, а Мальчик-с-пальчик семенил рядом и швырял хлебные крошки птицам. К вечеру они пришли в логово Людоеда.
Обстановка внутри поразила Мальчика-с-пальчика. Он, как зачарованный шептал: «Гатишна-а-а!», потом поворачивался и снова шептал: «Гламурно!» Людоед оставил его за этим занятием и пошел готовить суп. На новичков жилища людоедов обычно так и действуют. В одном углу там висели недурственные фотографии голых теток формата 2*3; в другом всякие постеры, плакаты и прочее наследие бурной молодости; а в дальней комнате стоял самый настоящий котел. Готовить в нем было неудобно, так что он служил аквариумом для рыбок. Вокруг котла были сложены кучками кости (большей частью из пластмассы, но было несколько почти настоящих, купленных по знакомству у ректора РХТУ, а тому они достались как сувенир с его родного факультета ХТС).
Мальчик-с-пальчик сожрал ведро супа (который людоед щедро разбавил помоями) и пошел спать. Еще бы! Он не спал целых два дня. Пока он спал, Людоед думал, как поступить. С одной стороны, он был образованным и знал, чем кончаются встречи с мальчиками-с-пальчиками. С другой стороны, он не ел человечину. С третьей стороны, не зря же он людоед слывет самым опасным и страшным жителем темного леса. С четвертой стороны, он разработал новый способ эвтаназии, который необходимо бью испробовать. Со словами: «что творю, что делаю!» он принялся готовить все необходимое. Он положил Мальчика-с-пальчика на каталку, переодел в больничную пижаму и уже готовился сделать укол, как в дверь постучали. Людоед укатил каталку в дальнюю комнату и пошел открывать дверь. Как только он приоткрыл дверь, он понял, что ошибся. Причем еще тогда, когда подсунул этого ребенка старикам.
За дверью стоял отряд бойцов, каждый из которых был настоящим мужчиной. Это были те самые ровесники Мальчика-с-пальчика. Ведь в доме людоедов время течет совсем по-другому. Они отловили Людоеда и отделали его так, что он остался на всю жизнь инвалидом. Увидев, кого они спасли, они не обрадовались, но уже было поздно. Им пришлось поблагодарить Мальчика-с-пальчика за то, что он помог им отловить злостного истребителя птиц. Путь к логову Людоеда был отмечен птичьими трупами.
Мальчик-с-пальчик вернулся домой героем. Правда он был ни на что не способен и отправился жить в пансион для инвалидов.